Сегодня опять задержалась на работе. Хорошо ещё муж забрал детей с детсада. Только зайти в магазин за хлебом, да ещё ирисок купить: сынишка очень их любит, и — домой.
— Мама, мама, Тате плохо!!! — едва завидев меня в дверях, прокричал сынишка.
Тата — это сокращенное от Татьяны. Пятилетний Миша не жаловал длинные слова и укорачивал их по своему хотению.
— А что с ней, сына?
— Ей холодно, — шмыгнув носом, недовольно пробубнил в ответ Миша, — а ещё — эта обжора слопала весь абрикос!
— Ну, Мишутка, сыночек, какие в марте абрикосы? Опять что-то путаешь… — попыталась успокоить его, но сын отрицательно помотал головой в ответ.
Пока переобувалась в прихожей, Миша стоял рядом и недовольно пыхтел. Из гостиной доносились тихие голоса: муж о чем-то уговаривал Танюшку.
«Опять капризничает», — недовольно подумала я, доставая из сумки конфеты.
Заговорщицки подмигнув сынишке, протянула ему ириски. При виде конфет Мишка заулыбался: гнев тут же сменился на милость.
Притянув к себе сына, поцеловала его в основание шеи. От такого поцелуя Миша млел, инстинктивно втягивал шею, но никогда не отстранялся.
«Не надо так целовать детей — эгоистами вырастут!», — повторяли старшие. До сих пор не пойму, откуда такое предубеждение…
Прихватив конфеты, сын побежал к соседям мультики смотреть.
Заглянула на кухню, а там на столе стоит ополовиненная банка консервированных абрикосов.
Вот тебе и абрикосы весной!
***
Миша и Тата находились между собой в состоянии необъявленной войны. Если Тата брала врожденной хитростью и имела в союзниках папу, то Миша шёл напролом и огребал, чаще незаслуженно, по полной.
Но во дворе, против обидчиков, брат с сестрой выступали единым фронтом, забывая на время мелкие обиды…
Смешная пара: Миша — крепыш, с чуть раскосыми глазами, облупленным носом и щербатой улыбкой и рядом худенькая, вытянутая в струнку, Тата, едва достающая макушкой до его плеча, с нахмуренным лобиком, напряженными веками и вызовом во взгляде…
— Дима, Тата, я уже дома!
— Наконец-то! — муж показался из гостиной с градусником в руке. — С Татой что-то неладное творится. В третий раз температуру измеряю — постепенно падает. Как так? Может градусник сломался?
Значит прав был сынишка, а я на обиду списала…
Следом за мужем зашла в гостиную и оцепенела: Тата сидела в кресле, укутавшись по самую макушку в одеяло, её потряхивало, лицо раскраснелось, зрачки расширены, взгляд в никуда…
— Тата… — муж попытался погладить её по головке, но дочка в страхе шарахнулась в сторону и зарычала. — Что это с ней?!
Его полувопрос — полувскрик вывел меня из ступора.
— Нам срочно нужно в больницу…
Собирались в спешке, пока муж выводил машину из гаража, я позвонила соседке с просьбой присмотреть за сыном.
— Вы езжайте, не беспокойтесь, за мальчиком пригляжу, за квартирой тоже, — уверила она меня.
***
Тате становилось все хуже и хуже: обычно несговорчивая дочка теперь тараторила вовсю с иллюзорными собеседниками. На попытки мужа приблизиться к ней она принималась кричать…
— Дим, давай я попробую, — обратилась к мужу, медленно подошла к дочке и тихо позвала, — Тата, Таточка, Танюша, иди ко мне на руки…
Тата притихла, осторожно повернулась на мой голос и потянулась ко мне.
— Ма, я схожу с ума, — прошептала мне четырёхлетняя дочь…
Не знаю, как устояла на ногах… Муж приобнял меня с дочкой и буквально понес к машине.
— Только без паники… в больнице нам помогут…вот доедем…- то ли себя уговаривал, то ли меня.
Тогда я впервые обратилась к Богу:
«Господи, умоляю, верни мне дочь в здравом уме, или… забери себе!».
***
В приёмной нас встретил дежурный врач.
Плюсы и минусы маленького городка в том, что все всех знают.
Весь персонал засуетился, забегал, а толку?
Прибежала и тётя Маша, она проработала много лет старшей сестрой в детском отделении и была маминой близкой подругой. Только взглянув на Тату, строго спросила у меня:
— Чем кормила?
— Дома — ничем опасным для здоровья, — а так, если сама чего нахваталась, не знаю…
Если Миша прежде чем что-нибудь съесть, тщательно принюхивался, уточнял, кто готовил, Тате достаточно было знать, съедобно ли оно, и имеет ли название.
— Маша, что делать, что делать… делать что?! — запричитала докторша.
Я с удивлением посмотрела на неё. Она не знает что делать?!
— Что же Вы, доктор! — строго проговорила тётя Маша, — В процедурную, конечно. Налицо все признаки отравления — промывание желудка, в первую очередь. Доктор, действуйте!
Тата все порывалась выбраться из моих объятий: она то рыдала, то смеялась, а то и вовсе мгновенно замирала…
Я обернулась к мужу:
— В областную, здесь нам не помогут!
— Не надо в областную, — донеслось сзади. — Во-первых, потеряем драгоценное время, а, во-вторых, мы и сами можем помочь этой красавице. Маша, быстро девочку в смотровую, время против нас.
Краем глаза зацепила, что муж оседает на пол и кто-то подбегает к нему…
***
Главврач, а это был именно он, быстро прошёл мимо нас в кабинет, чтобы переодеться.
— Лера, это чудо, что Александр Валерьянович зашел в больницу, его с утра в областную вызвали, все пытаются переманить к себе — он же педиатр от Бога! Только после осмотра ты должна будешь выйти, — обратилась ко мне тётя Маша, пока мы вдвоем пытались Тату уложить на стол.
Откуда столько сил в маленьком тельце?
Мне пришлось налечь на ее брыкающиеся ножки, фиксируя талию, а тетя Маша придерживала за плечи.
— Маша, пусть мамочка остаётся, девочка неосознанно держится за её голос, — ответил за меня доктор и уже в мою сторону, — только без лишних истерик и движений.
Я согласно закивала болванчиком, главное быть рядом с малышкой.
Доктор начал осмотр, а пришедший с ним медбрат заменил тетю Машу.
— Маша, работаем! А мамочка пусть расскажет, чем кормила дочь, что довела ее до такого состояния?!
— Дома — ничем необычным: на завтрак сладкий чай с бутербродом из сыра, к вечеру только успела консервированные абрикосы съесть: так их еще переварить нужно. А в садике не знаю что давали.
— А вчера?
— Картошку… — тут я вспомнила, — доктор, она любит сырую картошку есть, хрумкает, пока не замечу, но это не впервые… Неужели из-за сырой картошки?!
— Сейчас увидим… — доктор встал у изголовья Таты, — воду пить пробовали давать?
— Пробовала, не получилось.
— Психомоторное возбуждение, галлюцинации, расширенные зрачки, отсутствие глотательного рефлекса… Вы, случаем, деревья не опрыскивали?
— Было б что опрыскивать! — вступила в разговор тётя Маша.
***
— Маша, зонд… — мы с медбратом налегли на сопротивляющееся тельце, а доктор ловко ввёл зонд через нос, — раствор… так… ждём…
Только Тата не спешила расставаться с содержимым желудка.
— Вы только посмотрите на эту чертовку, — удивленно произнёс доктор, — Маша, добавь ещё!
— Таточка, милая, не сопротивляйся, — попросила я дочку.
Тут она как-то вскинулась, доктор еле успел вытянуть зонд, и её вывернуло наизнанку.
— Ну вот и проба для анализа…- доктор чуть отошёл в сторону, что б не мешать сестре, — Маша, теперь очистительную клизму и не одну. За анестезиологом кого отправили?
— Не беспокойтесь, Александр Валерьевич. Анестезиолог уже в больнице, ждёт Ваших указаний, — тётя Маша помогла переложить Тату на каталку и уже обращаясь ко мне сказала, — Лера, дальше мы сами.
Я проследила, как уносят мою девочку и обернулась к врачу:
— Доктор…
— Успокойтесь, Лера! Девочка сильная, вон как с нами боролась, выкарабкается! Вы лучше позвоните кому-нибудь: сменка нужна и не одна, и с Вами пусть побудут…
***
За ночь Тате, в перерывах между системами, сделали ещё несколько промываний. Дочка металась на кровати, все время сопротивляясь любому прикосновению.
— Я сделала все возможное, теперь только ждать… — анестезиолог убрала последнюю капельницу и оставила меня наедине с Татой.
Я присела рядом, взяла в ладони маленькую ладошку и уставилась в такое родное личико.
Дочка чуть сжала пальчики, но ладошку не убрала; и без того худенькое тело истончилось, носик заострился, в ресницах затаились слезинки, губы сжаты…
Спит ли?
Я отошла к окну… скоро рассвет.
***
В палату вошёл Александр Валерьевич. Всю ночь он оставался в отделении и заходил время от времени проведать Тату.
— Спит ещё? — на мой утвердительный кивок он сказал, — Это хорошо, пусть отдыхает. И Вам с мужем не помешает отдых: бедолага всю ночь в коридоре промаялся. Есть кому Вас заменить?
Тихий стон не дал мне ответить. Тата удивленно оглядывалась вокруг, увидев меня, потянулась было ко мне.
— Не так быстро, девочка, — доктор успел перехватить её прямо у пола, — не для того мы тебя спасали, что б травматологам отдавать!
Девочка моя, наконец-то она очнулась! Я бросилась к ней, обняла и крепко прижала к груди. Не отдам никому!
— Таточка, ты узнаешь меня, — спросила её.
Она закивала в ответ.
— И кто я?
— Мама!
— Слава Богу! — с облегчением выдохнул доктор и вышел из палаты.
— Спасибо, — прошептала ему в спину.
***
Через несколько дней мы вернулись домой. Перед выпиской тетя Маша осторожно спросила у меня, будем ли мы писать жалобу на дежурного врача.
— Нет, тётя Маша, разбирайтесь сами.
— Ладно, девочка, ты отдохни дома. На привидение стала похожа: вроде и здесь и нет тебя.
Ещё раз перебери аптечку — у Таты атропиноподобное отравление. Что-то же она съела!
Я согласна кивнула в ответ и вышла.
***
Тата медленно, но шла на поправку. Мишка неотлучно находился рядом с сестренкой и потакал ей во всем. Молчунья до отравления, Тата стала говорить без умолку, взахлеб.
На мои сомнения доктор только посмеивался:
— Это же очень хорошо! Девочка выплеснет весь негатив и успокоится.
***
Сегодня у Татьяны день рождения! Дом полон гостей, за праздничным столом собрались родные и близкие нам люди.
Счастливая Тата стоит с раздутыми щечками перед тортом с четырьмя свечками и собирается их потушить. Мишка все норовит ей помочь, а муж пытается заснять их на плёнку.
Наконец, Тате удаётся потушить свечи и под бурные аплодисменты гордо прошествовать к своему месту.
***
С днём рождения, Тата!
Со вторым рождением!!!