Спасти их
Оглянувшись на демоницу, дерзко ответил ей:
— А я буду.
— Слушай, ты уже совсем обнаглел. Тебе мало того, что за тебя активно молились? И так нарушили этим мрак моей обители, помешали "воспитательному" процессу, и вообще, ты мне уже надоел. Лучше бы тебя не трогать при жизни: улетел бы себе на Небеса потом и никому не доставлял головной боли.
Голос Лиикир был полон негодования.
— Так зачем ты меня с пути истинного сбивала? — с едким сарказмом спросил я.
— Да вот ошиблась, — демоница уперла руки в боки и топнула ногой. — Ладно, пора покидать Храм Похоти.
— Но... Я... Хочу... узнать, как можно спасти моего... или моих... нерождённых детей.
— А никак! — зашипела Лиикир. — Нужно было при жизни думать не только о себе.
— Так ты же и мешала думать, — процедил я сквозь зубы.
Мои глаза сузились. Я ненавидел эту тварь. Но усилием воли мне удалось подавить в себе все негативные эмоции.
"Она ведь просто выполняла свои обязанности, своё предназначение. Как и я... И только я виноват... Только я..." — горестные мысли, словно улей потревоженных ос, немилосердно жалили сознание.
— Не может быть, чтобы никак, — вновь обратился к Лиикир.
— Ты не забыл, что здесь не линия доверия, не соцпомощь грешным душам, не реабилитационный центр для кающихся, здесь АД! Каяться на Земле нужно было!
Внезапно помещение Храма озарил яркий поток света. Он пролился сюда бурным сияющим водопадом. Меня охватило ощущение покоя и радости, всеобъемлющей любви и умиротворения. Краем глаза я заметил, как отшатнулась демоница, скрутившись около дверей.
— Зачем ты снова врёшь ему, Лиикир? — услышал я уже знакомый голос Рикиила. Ангел вновь явился в форме прекрасного человекоподобного существа.
— И что же неправдивого я ему сказал? — демон резко трансформировался в нечто, которое было подобно нынешней форме прибывшего херувима: тёмное человекообразное созданье, ужасное и прекрасное одновременно.
— Зачем обманываешь, что никак нельзя спасти неприкаянные души?! Ты же знаешь, что есть один способ, — глас Рикиила звучал рокотом гигантского водопада.
— Ха, ты забыл, что не очень-то кто соглашался, хотя, вроде, все такие искренние были, готовые чем угодно загладить свою вину. А как до дела, так опять сплошное малодушие, даже мне уже противно.
— Это твоя обязанность: говорить о возможностях заблудшим душам, а далее, уже не твоего ума дело, — голос херувима был немного напряжённым.
— Знаешь что, Рикиил, летел бы ты снова на свои Небеса и не лез бы ко мне. Второй раз уже нарушаешь процедуру.
— Ибо ты нарушаешь, — ангел сказал это таким тоном, что я просто примёрз к тому месту, где стоял.
— И что? — лик демона сделался агрессивным. — Мне положено. По статусу.
— Нет больше сил терпеть это, — покачал головой Рикиил. — Я тебя прямо сейчас казню.
— Не имеешь права. Без подписи Всевышнего. Это будет самоуправство, за которое карают сурово, — взъерепенился демон, вспыхивая красными искрами по всей своей поверхности.
— Имею. Вот Его подпись.
Внезапно в пространстве повисло что-то неосязаемое, в центре которого сверкали, нет, горели дивным жёлтым огнём странные символы. Завидев их, Лиикир отшатнулся как ошпаренный. Страх и обречённость так и разнеслись по всему окружающему пространству.
— И давно у тебя этот указ? — прозвучал голос демона.
— Да уже давненько, — ответил ангел.
— Тогда почему же ты им не воспользовался?
— Я давал тебе шанс... Но ты им пренебрёг. И чаша моего терпения исчерпалась. Я предам тебя смерти второй.
— Ну же, давай, — вскинулся демон, засверкав агрессивными красными сполохами. — Давай, избавь меня...
Лиикир не договорил, ибо Рикиил вынул откуда-то свой страшный меч. Поток света просто взорвал пространство. От неожиданности и заполнившей всё мощи я грохнулся на пол. Херувим сверкал неистовым светом, а затем моим глазам предстало зрелище, которое невозможно забыть: меч вознёсся высоко, отражая всю демоническую сущность в своём клинке. Лиикир же, жалкий, скорченный, стоял в углу, готовый принять неминуемую погибель.
Но то, что я увидел в кадрах, отражавшихся на клинке, радикально изменило моё мнение о демоне. Пусть, пусть он пытался загубить меня, пусть он вредил мне, но по-своему это была привязанность, Лиикир просто хотел заполучить мою душу себе. Демон был со мной с самого рождения, а теперь... теперь его просто не станет, он исчезнет. И что будет дальше? Никто ведь не знает меня лучше, чем Лиикир и Рикиил. Мои создатели, мои невидимые родители.
"Нет! Нет! Я не хочу, чтобы Лиикир умер, никаких вторых смертей!"
Не совсем соображая, что делаю, больше поддавшись рефлексам, я кинулся к карающей длани Рикиила, в которой был зажат меч, и повис на ней. Точно так же когда-то мне, трёхлетнему сорванцу, довелось висеть на руке отца, которая была занесена над моим старшим братом. Папа тогда сильно рассердился на Женьку, так как тот стащил его кобуру и не признавался в этом, пока не был рассекречен. Вот отец и хотел его наказать. Но когда я кинулся на руку, сжимающую ремень, отец уже ничего не мог сделать, ибо сбросить меня оказалось не так и просто: я вцепился мёртвой хваткой.
Вот и сейчас подобным образом мне хотелось остановить Рикиила. "Но получится ли?"
— Пожалуйста, не надо. Не убивай Лиикира! — проговорил я, не слыша собственного голоса и мыслей.
Мой взгляд встретился со святым ликом. Тут же захотелось куда-то исчезнуть, спрятаться, перестать существовать.
— Ты уверен? Ты действительно хочешь, чтобы Лиикир остался в живых?
— Д-д-да, — кивнул я, пытаясь побороть оцепенение. — Я понимаю, что моё мнение ничего не значит, что я — пустое место в твоих глазах, но, молю, не торопись.
Рикиил опустил меч, а я отпустил Рикиила. Херувим смотрел поочередно то на меня, то на сжавшегося у дверей демона.
— Будь по-твоему, — наконец проговорил он. — Тем паче, сейчас не самое удачное время для казни, нужно довести тебя до дня Суда, а там — всегда успеется.
— Зачем ты вмешался?! — недовольно прошипел Лиикир, поднимаясь и обретая вполне человеческую форму. Теперь он выглядел как светловолосый голубоглазый парень среднего роста. Но было в нём что-то неестественное, какое-то нечеловеческое совершенство, холодное и далёкое.
— Так ты хочешь знать, как можно спасти души твоих нерождённых детей? — спросил Рикиил.
— Да, — я кивнул головой.
— Есть один способ. Правда, он не очень приятный, а наркоз для душ не предусмотрен, — лицо херувима ничего не выражало, оставаясь прекрасным, холодным и беспристрастным. — Ты уверен, что сможешь выдержать? Ведь если ты смалодушничаешь в ответственный момент, то лишь усугубишь свою и чужую участь.
"Мда... Перспектива нерадужная. Но что делать? Иного пути нет..."
— Если это можно выдержать, то выдержу, — уверенно сказал я, пытаясь смотреть на святой лик не щурясь.
— Можно. Иначе этот способ не предлагали бы. Если ты готов, мы можем начать процедуру, — кивнул ангел.
Я на несколько мгновений впал в ступор, но потом утвердительно кивнул.
— Лиикир, — обратился Рикиил к демону, — открывай Первую Пустоту и можешь готовить всё.
— Слушаюсь и повинуюсь, господин, — с едким сарказмом в голосе проговорил тот, но приступил к выполнению.
Внезапно посреди Храма Похоти появились огромные двери, которые начали плавно отворяться, являя всё, что находилось за ними: ужас, мрак, пустоту — они тянули ко мне лапы, словно сумасшедшие или узники сквозь решётку. На минуту сделалось жутко. Демон проскочил в открывшийся проём, а я остался стоять у входа.
— Пойдём, проведу тебя туда, ибо сам ты не сможешь, — проговорил херувим, — пока Лиикир приготовит всё для процедуры, немного объясню тебе суть.
— Х-х-хорошо, — протянул я, поёжившись.
— Следуй за мной, — ангел ступил за ужасную дверь, и мне не оставалось ничего другого, как поспевать за ним.
Сиянье Рикиила разгоняло тьму, но всё равно было не по себе. Это место напоминало какой-то жуткий тёмный коридор, в котором обосновались непонятные химеры. Опасностью веяло отовсюду. Непроглядный мрак, где нет ни единого проблеска. А ещё там был холод, ужасный, пронизывающий до глубины. Свет херувима согревал мою несчастную душу, но только я, случайно оступившись, отходил от него на некоторое расстояние, как тут же попадал в колкие ледяные объятья страха.
— Что меня ждёт? — наконец спросил я.
— Чтобы вывести своих нерождённых детей из состояния небытия, нужно дать им частичку твоей души, она, словно ключ, даст возможность обречённым попасть в чертог Вечности. Но пока твоя душа целостна, понять, какая именно нужна крупинка, невозможно. Поэтому твою душу придется разбить на осколки. А твои неродившиеся потомки уже сами выберут из них тот, который им нужен.
Херувим оглянулся и поглядел на меня. Я же застыл как громом поражённый: "Разбить на осколки. Разбить..." Но тут же вспомнилось, что виноват-то в приключившемся сам. "Рикиил сказал, что это можно вытерпеть. И я вытерплю..." Теперь стало понятным, почему был так скептически настроен демон, когда говорил о подобном варианте.
— И много... много прошло? А много не прош-ш-л-ло? — спросил я заплетающимся языком.
— Немного согласилось. Прошло ещё меньше.
— Почему? — я чувствовал, что начинаю мелко дрожать.
— Тут важно всё пройти с честью и до конца: если передумаешь в последний момент или испугаешься, всё, — ход ритуала будет нарушен, и спасения не видать никому.
— Понял... А те, кто прошёл?
— Первым из прошедших был Адам...
— Адам? — невольно перебил я.
— Да, Адам из Эдема.
— Но ведь... Адам... У него же... — я был в недоумении.
— Нет. Конечно. Просто в момент грехопадения первого мужчины автоматически закрылась дверь, через которую должны были проходить души его потомков, поэтому пришлось дать им другую возможность проникать на Землю, а для этого нужны были осколки души Адама. Его разбили на несметное количество мелких частиц. И он это стоически выдержал.
Лицо Рикиила было спокойно. Он рассказывал всё без каких-либо эмоций. "Вот, значит, как. Адам стал первой жертвой, которая помогла человечеству продолжаться. Если он смог, и я смогу".
Дальше мы шли в тишине и мраке. Я старался не выходить за границы ангельского свечения, чтобы не столкнуться лицом к лицу с тьмой. Невесёлые мысли кружились в моей голове.
— Рикиил, — вдруг обратился я к нему. — Можно спросить?
— Спрашивай.
— Почему ты пришёл, когда я хотел убить Лиикира? Почему ты пришёл сейчас? Или ты всегда вынужден контролировать своего напарника?
— Не всегда, — ответил ангел. — Но именно ты очень важен для меня. Конечно, ты не ощущаешь почему, и это нормально.
— Да что же во мне такого?!! — было крайне неловко.
— Мне бы не хотелось, чтобы ты стал демоном, — сказал Рикиил, — ибо ты оказался бы намного сильнее Лиикира, а для меня важно, чтобы твои силы были силами света.
"Вот, значит, как?! Я — всего лишь разменная монета в играх ангела и демона! А не пошли бы вы оба?!!" — гневная мысленная тирада сделала росчерк в моём сознании.
Только я забыл, что Рикиил видит меня насквозь. Херувим тут же обернулся, и на его лице застыло выражение, которое было прекрасно и ужасно одновременно. Не знаю, это ли было гневом или чем-то другим, чего и представить нельзя, но в штаны я чуть не наложил. Отшатнувшись от своего святого спутника, грохнулся прямо во тьму и холод, но они сейчас пугали меня не так, как ангел. Рикиил стал надвигаться, мне ничего другого не оставалось, как начать медленно отползать спиной назад, ибо думалось: вот он сейчас сделает мне что-то такое, по сравнению с чем вторая смерть окажется просто избавлением. Было очень страшно, а тут ещё и тьма, словно отрастив руки, стала затягивать меня.
— Вставай, — неожиданно сказал херувим, протягивая руку и помогая подняться. — Ты слишком юн ещё, чтобы осознать, увидеть и понять. Не пытайся пока. Просто не думай об этом. Идём, нам надо торопиться.
Я принял руку Рикиила, и он рывком поднял меня. Сразу стало тепло и уютно. Мы продолжили путь в тишине. Вскоре в кромешной пугающей тьме, вдали, я увидел светлые точки, от которых исходили крохотные лучики.
— Видишь эти звёздочки? — спросил херувим.
Я молча кивнул.
— Это души нерождённых. Среди них и твои дети.
— Дети? Их много? — мой голос дрожал.
— Трое, — ответил ангел.
"Трое! Трое! Кто же были матерями ещё двоих?!"
Рикиил прочёл мои мысли:
— Одна из них — Лада, мать нерождённой девочки. А вторую ты, наверное, и не вспомнишь. Это Лера, с которой ты был, когда отправлялся на задание в Тулу. Она мать ещё одного мальчика.
Я вспомнил Леру. То была яркая и приятная командировка, с приключениями, за которыми последовали пафосные обещания, клятвы в любви до гроба, дорогой ювелирный подарок, страстная ночь в отеле, а по приезду домой смена мобильного номера и приятные воспоминания.
"Для кого приятные, а для кого — аборт! — с грустью подумал я. Ну почему при жизни мы никогда не думаем о возможных последствиях наших поступков, не просчитываем, как в шахматной партии, всё на несколько ходов вперёд, почему мы поддаёмся эмоциям, не желая потом сталкиваться с последствиями?!!"
— Ты правильно всё понял, — оглянулся на меня ангел. — Жаль только, что раньше ты этого не услышал.
"Без тебя тошно, — не мог я справиться с мыслепотоком, прекрасно понимая, что херувим всё слышит. — Но Лада? Почему? Почему она не сказала мне?!" Горечь переполняла до краёв.
— А Лада не сказала потому, что слишком хорошо знала твой скверный характер. Ты же сам много раз ей говорил, что для тебя важна карьера, а дети — лишь непомерная обуза. Вот она и решила не беспокоить тебя, заранее зная ответ. Да и скажи честно, разве бы ты обрадовался такой новости?
Слова Рикиила звучали с некоторой долей презрения. И поделом они имели такой оттенок, я сам себя сейчас презирал, как последнюю тварь.
Чем ближе мы подходили к светящимся точкам, тем интенсивнее становился их свет, а ещё стоны, какие-то неясные шорохи, едва слышное шипение сменились откровенным громким детским плачем на разные голоса. Это было просто невыносимо слышать.
Постепенно тьма рассеялась, сияние душ-звёзд стало ярче, а мы с Рикиилом вышли на большую светлую площадку. Она была круглой формы, а в центре стоял каменный алтарь в виде креста, он походил на мраморный, но кто знает, из какого материала был сделан на самом деле.
— Мы пришли. Это алтарь расщепления. Именно тут твоя душа будет разбита на части, чтобы твои нерождённые дети могли выбрать нужные. Но помни, одно сомнение, одна малодушная мысль, и процедура будет нарушена. Твои дети никогда не спасутся.
— Это очень страшно? Это вообще можно выдержать? — спросил я, пытаясь побороть накатывающуюся панику.
— Адам выдержал, были и ещё стоики, их немало. Но многие даже не решались, а многие из тех, что решились, нарушали процесс.
Меня начало колотить. Нет, я не был трусом, больше пугало само это ощущение неизвестности. "Он сказал, что это алтарь расщепления, значит, меня ждёт смерть вторая?!" — так хотелось, чтобы Рикиил ответил на этот вопрос, прочитав его в моих мыслях. Ведь он же видел меня насквозь. Но херувим молчал. Тогда я задал вопрос вслух, но ангел упорно продолжал безмолвствовать. И тут откуда-то из-под алтаря появился Лиикир. Он явился в тёмной человекообразной форме, будто близнец Рикиила, только другого оттенка. В его руке был огромный чёрный молот, вспыхивающий разноцветными молниями. Мне сделалось жутко. Но отступать я не собирался.
— Прошу, — ухмыльнулся Лиикир, указывая мне на алтарь.
Я молча сел на холодный камень, или что оно там было.
— Ложись, чего расселся? — с ехидцей спросил демон.
Я лёг, растянувшись по алтарю так, как требовала его форма. Тут же, откуда ни возьмись, из каких-то потаённых механизмов выскочили кандалы, которые с громким "Щёлк!" намертво зафиксировали мои запястья, лодыжки и пояс. Даже пошевелиться не было возможности.
— Справишься сам? — услышал я над собой голос Рикиила. Ангел, по всей видимости, обращался к демону. — Мне надо отлучиться.
— Конечно, уж с этим справлюсь, можешь не беспокоиться, — в голосе Лиикира слышалась желчь.
Стало холодно, наверное, это херувим покинул нас. Демон занёс надо мной молот. Всё естество тут же вспыхнуло бежевым нежным светом, который расплескался острыми лучами далеко за пределы алтаря.
— Это смерть вторая?! — спросил я, зажмурившись.
— Молчи, идиот, не мешай, — было ответом.
"Значит, смерть вторая, раз они отмораживаются и не хотят говорить правду..."
Молот приблизился ко мне и что есть духу ударил. Послышался хрустальный звон. Будто разлетелось огромное плотное стекло, и каждый его осколок поёт свою прощальную песнь. Демон ударил ещё и ещё...
Так, наверное, чувствует себя разбитая вдребезги мечта или зеркало, которое должно потом нести несчастья целых семь лет...
Больно не было. Просто охватило полное опустошение, апатия, всё теперь казалось не важным, кроме одного: пусть они найдут свой осколок. Я, словно растянувшись в пространстве и времени, стал бесконечным и наблюдал за всем.
Лиикир перестал бить, видимо, душа рассыпалась окончательно. Меня не было, но в то же время я был, видел сверкающие осколки на алтаре, видел, как от темноты отделились три звёздочки и медленно подплыли к алтарю, начав выбирать там кусочки, рассматривая их и даже пробуя на вкус.
"Сейчас они найдут нужную часть и будут спасены, а я исчезну. Смерть вторая! Смерть вторая!.. Но зато я предамся ей раньше всех, ещё до судного дня, — пытался успокоить и ободрить себя, помня слова Рикиила о том, что можно всё запороть. — И в Аду мучиться не буду, просто нафик меня не станет".
Пока я размышлял, звёздочки выбрали себе по небольшому осколку и поглотили его. Тут же начались чудеса: каждая нерождённая душа вспыхнула и стала обретать очертания. С первым из них я уже был знаком, это был мальчик, очень похожий на меня, который общался со мной в Храме Похоти.
Другой была маленькая девочка, похожая одновременно и на маленького ангела, и на Ладу: те же огромные светлые глаза и те же непослушные светлые локоны. Третья душа была мальчиком, он больше походил на свою мать, но глаза были мои, и нос мой.
"Какой я идиот! Идиот!!! Лишил себя такого счастья! Сам! Своими, можно сказать, руками! Но теперь они спасены! Как хорошо!"
Я умилялся, глядя на спасённых детей, теперь мне уже было всё равно, что там ожидает, вторая, десятая смерть. Я был к ней готов.
Души засияли, и тут сверху разверзлась тьма, и грянул свет, мощным вибрирующим потоком. Он как будто звал детей туда, к себе.
— Ну всё, — кивнул Лиикир. — Они спасены и летят на Небеса.
Души начали медленно планировать вверх. Когда они оказались почти у самого края, тот мальчик, что был моим первенцем, вдруг засмеялся и произнёс:
— И всё же я не ошибся в тебе. Ты классный. Самый классный на свете... Папа...
Если бы я мог плакать, то расплакался бы, это было так трогательно, прекрасно и больно одновременно.
Души, все трое, помахали мне на прощанье и пропали вместе со светом. Небеса закрылись, приняв новых своих жителей. И тут я услышал плач рядом. Даже не плач, а полный боли и отчаянья всхлип или стон.
Около алтаря стояла ещё одна звёздочка, правда, очень тусклая, почти невидимая. Она тянула руку к осколкам, но что-то её не пускало.
"Это ещё что? — подумал я. — Неужели ещё один, загубленный мною ребёнок?"
— Нет, не тобою, — послышался голос Лиикира. — Это дитя одного из тех смельчаков, которые всё же не прошли обряд. Ещё чуть-чуть, и эта душа совсем исчезнет. Но ты можешь разрешить ей взять осколок из своей души, и тогда она отправится на Небеса. Но можешь и не давать разрешения: ты не в ответе за чужие грехи. Хотя, если желаешь, то в твоём праве взять на себя и чужой грех. Только платить за него придется в двойном размере. Подумай. Готов ли ты?
— Мне нечего терять! Я готов взять на себя чужой грех и заплатить за него двойную цену!
— Тогда просто разреши ей взять какой-нибудь осколок.
— Я разрешаю!
И тут барьер, не пускающий душу к осколкам моей души, исчез. Звёздочка дотронулась до одной из моих частиц... И тут я взвыл от неожиданности: когда это делали мои дети было даже приятно, но сейчас всё естество копьём пронзила дикая боль, было ощущение будто меня заживо жарят, заливают расплавленным свинцом в глотку и разрывают на части.
"Терпи, идиот, иначе может нарушится ритуал! — ругал я сам себя. — Это просто, наверное, смерть вторая наступает".
Образно говоря, сцепив зубы, как будто прикрыв глаза, хотя и сам не понял как возможно это было в том состоянии, я поборол желание вопить, показывая тем самым слабину, только дрожал. Боль отступила так же резко, как и пришла. А на месте серой кляксы была ярко горящая звёздочка.
Вновь сверху ударил свет, и спасённая душа полетела на Небеса. У самого купола она приостановилась и помахала мне рукой:
— Спасибо! Я буду помнить об этом вечность. Я буду помогать тебе... папа...
Свет исчез, а вместе с ним и спасённая душа. Остались только я и Лиикир, и тут послышался сзади голос Рикиила:
— Ну ты и негодяй, тебе обязательно было его калечить?
— Это было сознательное решение Кира. Я предупредил о двойной плате, а он согласился.
— Всё равно, Лиикир, ты подлец. Ладно, отправляйся на Небеса, Отец призывает тебя, а я пока займусь восстановлением души.
Демон вздрогнул при этих словах, а затем исчез. Рикиил же подошёл к алтарю и начал собирать осколки души в единое целое.
— Значит, смерти второй не будет? — спросил я.
— Нет.
— Зачем тогда было меня мучить? Нельзя было сразу рассказать, что ожидает?
— Нет. Мне нужно было кое-что проверить.
— Проверить?!! Как на подопытном кролике?! Я понимаю, что вы, Небесные жители, так круты, какое вам дело до ощущений смертных!.. — выпалил я гневную тираду.
Рикиил лишь рассмеялся: — Можешь считать, что это было испытание. И ты его прошёл. А сейчас помолчи, не мешай мне.
Я послушался и умолк. Меня охватило очень приятное ощущение. Прикосновения херувима были нежными и заботливыми, как ласки матери. Тепло, нежность, любовь — вот что исходило от них. Он слепил сначала все осколки в один огромный ком, потом начал формировать силуэт. По ощущениям это было похоже на релаксирующий массаж. Просто райское блаженство. Наконец он отстранился от меня.
— Всё. Теперь ты снова целостная душа.
Приятные ощущения постепенно проходили, как наркоз после операции, и навалились неприятные, особенно, в правом глазу, левой кисти и груди. Я поднял кисть и не увидел на ней указательного и среднего пальцев. С ужасом уставился на покалеченную ладонь. Затем поднёс правую руку к глазу, но на месте его не оказалось. К груди было страшно касаться, но любопытство взяло верх: в районе сердца была зияющая пустота. Я с ужасом посмотрел на Рикиила.
— Это плата за грехи, — ответил он мне на немой вопрос. — Глаз — за первенца, пальцы — за дочь и сына, сердце — за чужого.
В принципе это было справедливо. Подобный грех только так и нужно было искупать. За то, что закрыл ворота новой жизни на Землю, теперь буду целую вечность калекой.
— Ну, это всё же не смерть вторая...
— Нет, — со вздохом сказал херувим. — Но ты пока не понимаешь, да и вряд ли до Суда поймешь. А потом... Без пальцев и глаза — всё неплохо было бы, а вот без сердца...
Лицо ангела переполнила скорбь.
— Ну что, Рикиил, теперь ты понимаешь, как это больно, когда с тем, что тебе дорого происходит нечто непоправимое?! — услышал я голос Лиикира. — Теперь ты понимаешь, как это — любить. Ну что, приятно?!
— Как ты смеешь так говорить? — обернулся ангел.
Лиикир в ответ лишь рассмеялся, и смех его был, словно раскаты грома:
— А что, Рикиил, ты согрешил. Да! Ты поддался эмоциям! А это грех для ангела! Тем более, для херувима. Это то, что превращает ангела в демона! Теперь ты понимаешь, каково это — любить!
— Как ты смеешь сравнивать?! Ты поддался любви, произростающей из смертного греха, пронзённый вожделением ты покинул Небеса. Моя же любовь — любовь родителя к своему ребёнку.
— Что-то других своих детей ты любил не так сильно, — продолжал смеяться Лиикир. — Ох, как же я ждал эту душу, к которой у тебя появиться нечто трепетное, особое, что проявит в тебе чувства, которых ангелам не дозволено.
— О, будь ты проклят, Лиикир! — охнул Рикиил.
— Так и проклят, — оскалился демон. — Тобою же и проклят, педант хренов. Мало того, что ты забрал душу моей возлюбленной, так ты и меня низверг в Ад. Что стоило тебе просто оставить меня на Земле? Я бы прожил жизнь простого смертного. Может быть, праведно бы прожил. И вознёсся бы на Небеса к моей возлюбленной...
— Ты согрешил! Тебе было бы не вернуться на Небеса! Только Ад может очистить тебя! — парировал херувим.
— Это ты так решил... — с горечью проговорил Лиикир. — Но теперь-то ты знаешь, каково это. Я измучу эту душу, — он указал на меня, — так, как ещё никого до этого не мучил. И ты почувствуешь, что это такое — безнадёжность и отчаянье.
— Лиикир, — со вздохом сказал я, больше не в силах терпеть этот не совсем понятный мне спор, — своей ненавистью ты только причиняешь лишние страдания своей возлюбленной на Небесах. Ведь ненависть только разрушает... всех. И смертных, и нет, думаю...
— Он прав, — кивнул Рикиил.
— Ну-ну, расскажите мне дальше, как нужно себя вести. Смертный, который только что искупал грех убийства собственных детей. Ты, Кир, хоть одну женщину в своей жизни любил?! И другой, — херувим, который слишком привязался к своему творению, созданному из запрещённых материалов, и тем самым тоже согрешил! Не сомневайся, Рикиил, я его буду мучить по полной программе.
— Он получит лишь то, что заслужил! — раскатами прогремел ангел.
А я молчал, ибо понимал, что демон прав, по крайней мере по поводу меня. И вправду, любил ли я? Нет. Так привязанность, физиологическая потребность, просто для статуса. Но ни одну из своих женщин я не любил! И это страшно.
— Ладно, Рикиил, проваливай пока из моих владений, нечего тебе тут рассиживаться. А дальше поглядим, что будет. Я пошёл во двор. Кир, жду тебя там.
Демон исчез. Мы остались с херувимом вдвоём. Я просто молчал, глядя на Рикиила. Ангел тоже ничего не говорил.
— Скажи, у Лиикира есть шанс? Хоть малюсенький воссоединиться со своей возлюбленной? — наконец спросил я.
— Есть. Но он почти нереален, этот демон так нагрешил, что...
— Что за шанс?
— Вот, — ангел достал сверкающее нечто, похожее на свиток. — Тут должно быть семьсот семьдесят семь тысяч поручений. Пока за него поручились только шесть.
Я увидел на свитке огненные отпечатки, напоминающие по форме ладони.
— Не густо, не густо... — присвистнул я. — Но вечность ведь бесконечна... И я тоже хочу поручиться.
— Прислони к свитку руку — это и будет твоё поручительство.
Я так и сделал. Теперь на документе сверкал ещё один след ладони. Моей.
— Я должен отправляться на небеса, — сказал херувим. — Постарайся с честью пройти последний храм. На повреждения не обращай внимания, в храме ты их не будешь чувствовать. Я с тобой.
Сказав это, Рикиил исчез, а я пошёл к двери, которая открылась прямо возле алтаря.
